В 1190 году наступившем
Начнем, братья,
Рассказы мы старые
О тяжелом пути князя Игоря
И тех бедах его и дружины его,
Что пришлось им хлебнуть
Полной мерою.
А начнем мы рассказ
По тем повестям,
По рассказам живых
Еще ратников,
Что ходили в поход
С князем Игорем
На Каялу-реку
В половецкую степь,
Где ордынцы живут,
Враги лютые.
В наше время воспел
И Боян тот поход,
Но неправды там
Больше, чем истины.
Потому что певец,
Если песнь сочинял,
То по струнам он
Бегал кистями,
Волком серым в степи
Ковыли он топтал,
Сизым орлом он
В небе кружился;
Между прочим, вспоминая
О поре усобиц,
Не десяток соколов
Выпускал он
На стаю лебедок,
А соколы те быстрые,
Налетев на стаю,
Заставляли петь их песни:
Князю Ярославу – старику
И Мстиславу – храбрецу,
Что зарезал на виду
У полков касогов
Их Редедю сильного
И воина славного,
Песню пели и Роману,
Хоть и был он Ярославу
Всего только крестником.
А ведь Боян, друзья,
Не соколов пускал
На стадо лебединое –
То 10 худых пальцев
Он раскладывал по струнам
Звонким,
Князьям же славу сами
Рокотали струны.
Начнем, братья, повесть эту
Еще от Владимира,
А окончим мы ее
При нынешнем Игоре.
Навострил он ум свой бедный
На поход победный,
Переполнивший и сердце
Доблестью военною,
Окрыленный духом ратным,
Он повел свои полки
В степь к востоку от Руси.
Там, в степи, взглянул
На солнце Игорь
И во тьме его увидел
Воинов своих увидел
Он в печали.
И сказал тогда дружине Игорь:
«Чем попасть нам в плен
Позорный к ханам,
Лучше пусть изрубят всех нас
Сабли их кривые,
Сядем, братья, на коней скорее,
Чтоб взглянуть
На тот Донец в степи –
Широкий, синий».
Ум у князя заболел
Новым тем походом,
И удачу испытать
За донецким бродом.
И знамение с небес
Не помехой было:
«Русичи! Хочу я с вами
Шлемом из Донца напиться
Или голову сложить там,
Обломив копье свое
И стрелы разметав
По дикой степи».
О Боян! Ты соловей
Времен пролетевших,
Если б ты поход воспел тот,
Что Игорь затеял,
То скакал бы по ветвям,
Соловьем щебеча,
Сизокрылым бы орлом
В вышине парил бы,
И сплетал бы вместе беды,
Что в походе были.
По тропе б ты шел к Торяни,
По полям, по горам, балкам,
В ковылях степных петляя,
И про Игоря – скитальца
Ты свою пропел бы песню:
«Ой, то ж не буря занесла
Соколов через поля,
Через поля широкие
Да в степи далекие.
Ой, то ж не ветры
Галок гонят стада
Через темны леса
Да к зеленым берегам
Большого Донца…»
А то, может быть, и так
Песнь пропел бы ты свою,
Балясник бродячий:
«За Сулою, за рекою,
Во Киеве стольном
Звенит слава,
И трубят к походу трубы,
Да трепещут стяги
Во Новгороде-Северском
Да в Путивле – граде…»
Игорь ждет в степи
Брата милого –
Князя курского – брата Всеволода,
Что в поход на врагов
С князем Игорем
Сговорился пойти
Весной раннею.
И сказал ему брат –
Храбрый Всеволод:
«Ты один, брат ты мой,
Светлый Игорь ты наш,
Коровая ломоть Святославичей,
С тобой оба ведь мы Святославичи.
Так седлай же скорей
Своих быстрых коней,
А мои-то давно
Все оседланы
И под Курском стоят,
Землю бьют копытом
Перед выездом,
А куряне мои
К скачке собраны;
Повивали их в детстве
Под трубами,
С боевого копья
Их повыкормили
И под шлемами
Нежно баюкали;
Сплошь дороги в степи
Ими пройдены,
И дубравы, и дебри дремучие,
А на реках все броды
Известны им,
Словно волки в степи,
Скачут серые –
То добычу себе
Ищут воины,
А для князя еще
Славу громкую».
И вступил Игорь – князь
В стремя звонкое.
И поехал по полю
Он чистому;
А в пути тьмою
Солнце ему закрывалося,
Наступившая ж ночь
Птиц к беде подняла,
И в яругах глухих
Вой волков леденящий
Услышал он.
Седой филин – вещун
На ветвях у реки,
Не велит он идти
К землям тем,
Что по Волге раскинулись,
Не ходить по Поморью, в Посулье,
Не тревожить Сурож,
Не дразнить камня-идола
Тмутараканского.
Половцы бегут в ночи
К Донцу без дороги –
Скрипят в поле их телеги,
Словно лебеди, они
Токуют и стонут;
А в пути по ветвям
Птиц расселись стаи,
На челненые щиты
Лисы лают по дубравам,
Волки воют по оврагам –
Опасность вещуют.
О земля русская моя!
За длинным шеломянем
В тумане ты скрылася
И с вечернею зарею
Во мгле растворилася.
Ночь бледнеет не спеша,
Звезда утренняя рано
Рассвет зажигает,
А туман холодный бродит,
По полям клубится,
Соловьиный свист уснул,
Говор галок по лесам
Утром пробудился.
Русичи большое поле
Плотно обступили
И щитами челнеными
Перегородили
В поисках своей добычи
И княжеской славы.
В пятый день недели,
В полдень,
Выйдя из-за леса,
Разогнали полки врагов
Русичи по полю;
Словно стрелы разлетелись,
Ловя по оврагам
Половецких девиц красных;
Золото, ковры и бархат
На седла вязали;
Подарки для жен добывали.
Армяками, кожухами,
Своими плащами –
Места грязные, болота,
Речушки мостили.
Хоругвь белую со стягом
И челкой багряной,
Стремена серебряные
Для князя добыли.
В поле выводок храбрый
Ольговичей дремлет –
Залетел далековато
От дома родного.
Был, как видно,
Порожден он
Всем на поруганье –
Тем кречетам,
Тем соколам
И воронам черным…
Половчанин Гзак по степи
Скачет серым волком,
А за ним Кончак несется,
След в траве свой топчет,
То к Донцу Большому
Скачут иноверцы – ханы.
На другое утро рано
Рассвет звезды возвещают
Своим светом алым.
Тучи черные стремятся
К четырем озерам синим,
Чтоб прикрыть в степи их утром
Саваном своим внезапно;
На воде мерцают вспышки,
Молнии танцуют –
Над Каялой на Торяни
Синие сверкают:
Быть большой грозе над лугом,
Лить дождю и стрелам вместе,
От Донца Большого тучей
Летящих по ветру…
Здесь ветры носятся над лугом,
На храбрых русичей полки
От озера несутся стрелы,
И реки мутно потекли;
Земля гудит,
Перекликаются чужие голоса
На поле у реки;
Там реют стяги на ветру –
То половцы идут с Донца
И от озер Торяни –
Со всех сторон обходят
Русские полки;
Загородили русичей в излучине
На берегу Каялы,
А братья русские,
Как крепостной стеной,
Огородились длинными щитами.
Ретивый Всеволод!
Ты, словно тур,
Уперся в поле
И мечешь стрелы
На врагов умело.
Посвечивая шлемом золотым,
Ты вдоль рядов
Сражающихся скачешь,
И там, где ты,
Летят там головы поганых
Там вражьи шлемы, князь,
Порубаны тобою;
Ты все забыл, тур,
В схватке жаркой,
Что сам же осудил
Тот преждевременный
Поход весенний;
Теперь забыл ты
С Игорем о смерти,
О золотом черниговском
Престоле отчем,
Ты Глебовну – красавицу забыл –
Советчицу, товарища –
Свою жену забыл ты…
Были сечи на Торяни
В прошедшие годы
И Олеговы походы –
Святославича Олега:
Он конями да мечами
Затевал, бывало, распри –
Землю Русскую засеял
Стрелами своими;
Далеко в Тмутаракани
В стремя он вступает лихо,
А тот звон был сразу слышен
В Киеве – у Ярослава;
Озираючись, с опаской
Всеволода сын – Владимир,
Князь Черниговский, скрывался
За высокими стенами;
Признание заслуг Бориса – князя,
Что сыном был у Вячеслава,
К судилищу его влекло,
И привело - таки его на битву:
У Канины мелководной,
На лугу прибрежном
Свою голову сложил он –
Отомстил он за Олега,
Храброго и молодого князя;
В той же сече на Канине
Святополк отца лишился –
Два венгерских иноходца
Везли тело в Киев,
А затем захоронили
В соборе Софии.
Даждьбоговых внуков жизни
Цену потеряли -
Гориславичем Олега
В народе прозвали,
Усобицами русских людей
Ссорили, мирили,
И города князья друг от друга
Стенами крепили,
Пахари на русских нивах
Редко попадались,
Но вороны трупы клевать
Часто собирались,
В лесах галки по ночам
Шумели, галдели,
Собираясь на сметища
Лететь на рассвете,
Но такое было раньше –
В былые походы,
А такой вот лютой сечи
Не помнили ни отцы,
Ни деды.
С утра раннего до ночи,
С ночи до рассвета –
Стрелы колючие летят,
Сабли о шлемы гремят,
Кованые копья трещат –
Среди земель половецких
В безымянном поле;
Под копытами
Земля черная
Вся усеяна
Костьми белыми.
Кровью алою
Русичей полита –
На чужой стороне
Далеко от их Родины…
Звон доспехов,
Лошадиный топот
Еще задолго
До звезд утренних –
То полки Игорь-князь
Возвращает бежавшие.
Брата жаль ему –
Курского Всеволода.
Дрались день и второй,
А на третий день к полудню –
Стяги Игоря опустилися
И к ногам врага сильного
Преклонилися;
Разлучили друзей и товарищей
На сыром берегу
У Каялы-реки.
Не хватило вина
Там кровавого –
Завершили тот пир
Полки русские;
На том поле, где бой
Продолжался три дня,
Трава вытоптана,
И от пыли ковыль
Не блестит на ветру,
По земле древки,
Луки, колчаны разбросаны…
Невеселое, друзья,
Времячко настало –
Гибель русичей в степи
В ту ночь ожидала;
Внуков Даждьбоговых
Арканами в стада собирала,
Окружила их рекою
На земле Торяни,
Захлестнуло их волною
Озерной, соленой
Далеко от земли Русской –
У Донца Большого…
Отшумела для них жизнь –
Тревожные годы,
Когда князь на князя шел,
На битву, в походы,
Когда братья – хлебопашцы
На меже встречались,
Где его, а где другого
Спорили, гадали,
А князья тем часом
В малом видели большое
И крамолу друг на друга
Скрывать продолжали,
А враги все набегали –
Со всех сторон нападали
И русские наши земли
Победно топтали.
Сокол прилетел издалека
Избивать диких птиц
Возле озера,
Но нельзя воскресить
Поход Игоря в степь.
И нельзя оживить
Храбрых русичей;
Закричала печаль
Про поход на орду,
Ну, а жаль, как вода,
Разлилась по Руси,
Понеслися призывы
К возмездию:
Ведь людей же срезали,
Как лен, коноплю,
И на мяльное ложе
Снопами бросали;
Застонали на Руси жены, матери,
Зарыдали они и заплакали –
По мужьям, сыновьям
Голосить, причитать
Они начали:
«Дорогих нам мужей
Ни в мечтах вспоминать,
Не представить
И в мыслях их,
И глазами их нам
Уж не высмотреть;
Дорогих нам подарков
От них не носить –
Ни парчи, серебра
И не золота».
Застонал о братьях Киев,
О Чернигова бедах заплакал,
Скорбь, печаль
По земле расползлась,
Но князья продолжали
Крамолы вынашивать.
А кочевники снова
Со степи неслись,
По холсту со двора
Собирая у каждого.
Много лжи разбудили
В усобицах
Святославичи – Игорь и Всеволод;
Святослав – их отец,
Пригрозив, усмирял
Склоки, распри
И ссоры соседские;
С большой ратью
Он ходил в степи половецкие –
Притоптал ногами балки,
Яруги, курганы,
Взмутил реки и озера,
Ручьи и болота он высушил;
У озера на Торяни
Иноверца Кобяка,
Словно смерчь,
Из седла его выхватил
На виду у орущих
Полков соплеменников.
И томился Кобяк
В граде Киеве
В гриднице холодной княжеской.
Потому-то немцы,
Греки, волохи, моравы
Поют славу Святославу,
Игорев поход на ханов
Хором осуждают;
Утопил князь свою спесь
В реке половецкой,
Насытившей молодчика
По самое горло.
Вот тогда и пересел
Игорь из седла златого,
Очутившись в кожаном –
Половца простого.
Русских юношей
По городам
Половцы забрали.
Так закончилась утеха
В излучине у самой Каялы.
Святослав на горах в Киеве
Видел сон тяжелый:
«Ночью с вечера и до утра
Укрывали будто бы меня
Черным покрывалом
На кровати моей,
Что из красного дерева,
Угощали вином,
С ядом смешанным,
Из пустых колчанов торков
Сыпали на грудь мне
Жемчужины крупные,
Доски меряли по мне сырые
В златоверхом тереме
Моем столичном;
У Берестова и на Подоле
Реяли вороны серые,
Галдели в киевском лесу
И к морю синему
Лететь стремились».
Тут бояре и сказали:
«Видно, князь, твой ум
Печаль пленила –
Ведь с отцовского
Престола золотого
Улетели в степь
Два сына – соколы лихие,
Чтоб поискать
Тмутаракань далекий
Или же шлемом
Из Донца напиться;
Но соколам уняли крылья,
Арканами повязали
И в железные оковы
Крепко заковали,
Потом продали их
В рабство к ханам –
Степным бусурманам».
В третий день битвы
Над степью небо потемнело,
И два озера соленых,
На солнце блестевших,
Потускнели, потемнели.
Там в грязи
Прибрежной, вязкой,
Словно на толоке,
Русичи сражались стойко,
Погибая от ударов
Половецких сабель.
Святослав с Олегом вместе —
Храбрые рубаки,
Их кочевники поймали,
Арканами повязали;
Вода пеною кровавой
Розовой покрылась;
Потом торжище большое
Ханы учинили –
На лугу возле Каялы
Пленных там делили.
Тучи темные рассвет
На Руси прикрыли,
Разбежались по ней враги,
Будто барсов племя,
Осужденья и бахвальства
На Руси не слышно,
И неволя на свободу
Налетела быстро;
Удивленье по земле
Стало расползаться –
То ведь торские девчата
Возле озера плясали,
Русским золотом играли;
Пляшет племя наряженное,
Тешат они идола
В своем Шарукане,
И вся орда кочевая
Бурного веселья жаждет.
Вот тогда-то и изрек
Святослав то слово,
Слово золотое,
Поучение отца,
Смешанное со слезою:
«О мои вы сыновья –
Всеволод и Игорь!
Рановато вы пошли
Искать в степи славы,
Обзванивать их мечами
Для своей забавы;
Врагов без почестей
Смело побеждали
И беспутно в ковылях
Кровь их проливали.
Но увы! Ваши сердца
В кольчуги одеты,
Доблестью они горят,
Не внемлют советам;
Что ж, вы, братья,
Сотворили с моей сединою?
Я не вижу теперь власти
Богатого и сильного,
Воинственного и храброго
Брата Ярослава,
И черниговцев с Нерусы
Я тоже не вижу
Тех, которые с баграми,
Рогатинами, торчаками,
С засапожными клинками,
Без щитов, доспехов тяжких
Врагов побеждали;
Возвещая о той славе,
Они говорили:
«Коль сражалися мы сами,
То и слава наша,
А ту славу, что прошла,
Как-нибудь разделим тоже.
Не чудно ли Вам, друзья,
Старого уже меня
Вдруг сделать моложе?
А вот, княжичи, то зло,
Что вы учинили,
Навзничь наше время вдруг
Вы оборотили;
Зло теперь то не исправить,
Что Русь полонила,
То под саблями кривыми –
Половецкими, чужими –
Плачут, стонут и кричат
Даждьбоговы внуки,
А израненный Владимир,
Что с Переяславля,
Скорбь ему, печаль ему –
Сыну князя Глеба!».
А князь суздальский великий
Всеволод могучий!
Не мечтаешь ли теперь
Прилететь оттуда,
Чтоб отцовский
Золотой престол
Защитить от ханов;
Ты ведь можешь реку Волгу
Веслами разбрызгать,
А Дон тихий можешь выпить
Шлемами своими,
Если б ты был здесь,
То рать вражья
С позором бежала б,
А жен ханских
В полон взяли б
Суздальцы лихие;
Ты ведь можешь и в степи,
Как шершнями, жалить;
Глеба князя сыновья –
Те шершни жалистые.
Славный Рюрик и Давыд!
На реке Каяле
Плавают в своей крови
Русской воины земли,
Саблями сеченые,
В шлемах золоченых,
И ревут, словно быки,
У Каялы у реки
В битве небывалой.
За обиду наших дней
Встаньте, князья, поскорей
В стремена златые
За Игоря-князя раны,
За Русскую нашу землю
Врагам отомстите!
Осмомысл – князь-галичанин!
Ярослав всесильный!
Крепко сел ты на своем
Золотом престоле,
Подчинить себе успел
Синие Карпаты;
В тех походах
Шумных, дерзких
Перекрыл дороги в горах
Для проезда в королевства;
Не плывут и по Дунаю
Корабли на сине море,
Там в обход порогов бурных
И по горным сплавам
Струги ты свои направил
До устья Дуная.
Так встречай, князь,
Кончака – нехристя степного,
Что охотно грабит Русь!
Отомсти, князь Ярослав,
За Игоря раны!
За те беды и несчастья
Сына Святослава!
Дерзкий князь Роман с Мстиславом!
К действию ваш ум летит,
Мысли устремляет,
И на подвиг, где есть почет,
Бросаетесь смело,
Словно соколы по ветру
Парящие в небе,
Одолеть всех птиц желая
В храбром поединке;
Главное, что есть у вас
Железные парни:
Ведь земля дрожит под ними,
Когда ходят, облачившись
В латинские шлемы.
Ханы, Литва и ятвяги,
Половцы и торки,
Копья свои низложили,
И под их мечи покорно
Головы склонили.
Неужели, Игорь,
Дни короче стали,
А с деревьев желтых
По степным дубравам
Засохшие листья
На землю слетают?
Города над Росью,
Города над Сулой
В дыму да в руинах
Маячат уныло –
Твой поход, князь Игорь,
Этому причиной.
Храбрый Игорь!
К озеру теперь ты кличешь,
В степь других князей –
С врагом на бой
Призываешь, просишь.
Князь Олегович – ты Ингварь!
И Всеволод тоже!
Облачайтеся в доспехи!
К бою! К бою! Собирайтесь!
А не для потехи;
И Мстиславичи все трое!
Шестоперы из колчана
Хорошо пошитого.
Вы на взнузданных конях
Земли добавляли.
Где же, братья, шлемы
Золотые ваши,
Щиты-челны, копья, луки,
Дротики из гибкого ореха?
Так усыпьте ж степи
Стрелами своими!
За ту землю нашу,
Что еще от дедов
Русской называют!
За Игоря раны –
Сына Святослава!
Сула у Переяславля
Больше не струится,
А к Полоцку Двина
Приносит мутную водицу;
Один князь Изяслав,
Сын Васильковича,
Что из Полоцка,
По литовским доспехам
Погремел, позвонил
Всласть мечами он острыми
И под вопли язычников
Своему Всеславу – деду
Славу он прибавил;
Сам же князь Изяслав
Был повергнут в бою –
Сброшен на кровавую траву
Мечами литовскими.
Лежа под щитом челненым,
Сказал он, весь в ранах:
«Птицы, князь, крылатые
Верную дружину
Твою исклевали,
А дикие звери
Кровь ее слизали».
Не было с ним братьев
В битве той кровавой –
Брата Всеволода,
Брата Брячеслава;
В одиночестве на поле
Князь полоцкий дрался.
Вот тогда он и с душой
Молодой расстался.
Поутихли голоса,
И радость пропала,
Городские перезвоны
По мертвому Изяславу
В Полоцке трезвонят…
Внуки Ярослава!
Всеволода внуки!
Поднимайте над полками
Вы свои знамена
И мечи свои достаньте,
Те, что спрятать вы успели;
Из-за дедовской ведь славы
Вы перебесились,
А теперь все споры ваши
Будто завершились?
Распрями в былое время
Из степей на Русь дорогу
Вы открыли иноверцам.
Полоцкий Всеслав сварливый,
Дерзкий забияка!
По его вине примчалась
Неволя с востока,
На конях она скакала
Половецких ханов;
Князь Всеслав наш
На Торяни у Соленой вежи
Жеребцов табун угнал он
Заодно же и девицу
Из шатра похитил,
На конях однажды тайно
Путями окольными
Доскакал с дружиной храброй
До города стольного.
Затем в Киев он ворвался,
Но на золотом его престоле
Долго не остался;
Потом кинулся с дружиной
Из Белого града
И исчез в тумане сизом,
По дороге вонзив шпоры,
Скакал к Новгороду,
А открыв его ворота,
Он разбил былую славу
Князя Ярослава;
Поскакал оттуда волком
На реку Немигу.
На реке той, как снопами,
Стелят головами
И молотят их цепами –
Острыми мечами,
На току скирдуют жизни,
Ловко душу отсевая
От тела живого;
На Немиге берега
Кровью все залиты,
Не мякиною они —
Соломой покрыты,
А костями русских сынов
В битве той убитых;
Сам Всеслав судил, казнил,
Приговоры выносил
Потомкам Даждьбога,
Князьям сам он города
Продавал большие,
А затем он прочь скакал,
Из Киева добегал до
Стен Тмутаракани,
И до Корсуня у моря
Пробегал он путь
Тот волком,
Когда к заутрене чуть свет
В Полоцке звонили,
То такие ж звоны князя
В Киеве будили.
В сильном теле у Всеслава
Умная душа скромно обитала,
Но то тело очень часто
От увечий страдало.
Вот тогда-то и сказал,
Поразмыслив, Боян вещий
Припевку такую:
«Видно так уж повелось,
Что ни хитрый и ни умный,
Ни трижды счастливый
Божьего суда не избежит –
А значит, так тому и быть».
Плакать горько и вздыхать,
Русской земле вспоминать
Прошедшие времена,
Вспоминать князей
Тех прежних –
Старого Владимира,
Что к горам теперь прикован
Болезнями в Киеве.
На Руси начались споры,
Свары да раздоры:
Спорит Рюрик,
Давыд спорит,
А родные ж братья,
И сверкают их хоругви,
На ветру порознь трепещут,
Да посвистывают копья,
Готовые к бою.
Голос слышен Ярославны –
В сумерках кричит кукушкою
Она печально:
«Полечу сквозь туман
Над рекою,
Окуну рукав
Из беличьего меха,
Окуну его в реке Каяле
И на грубом теле князя
Оботру я раны».
Плачет Ярославна
На стене в Путивле,
Приговаривая горько:
«О ветре, ветрило –
Владыко ты сильный!
Ты зачем в лицо дружине
Игоревой дуешь?
На своих ты
Непослушных крыльях
Стрелы ханские
Зачем ты подгоняешь?
Разве мало дела
Было у тебя, ветрило,
Ниже облаков
И над землей носиться,
Корабли качать
На синем море?
Так зачем в степи, ветрило,
Радость ты мою
По ковылю развеял?».
Там на городской стене
В Путивле
Плачет Ярославна, причитает:
«О ты, Днепр – река Омутич!
Ты насквозь
Пробил те горы
К хищным половцам
В кочевья.
Струги Святослава
Колыхал ты
На своих волнах, Омутич,
Когда тот на Кобяка
В поход собрался.
Приколыши ж теперь,
О Днепр – владыка,
Игоря ко мне
Из степи дальней,
Чтоб на озеро напрасно
Не пролились
Слезы Ярославны».
Плачет на стене
В Путивле Ярославна:
«Солнышко ты светлое,
Яркое-пресветлое!
Ты для всех тепло и ярко,
Но зачем, владыко Солнце,
Луч направило
Ты свой горячий
На дружину Игоря в походе?
Там воды напиться негде,
А тот зной степной
И ветер
Распрямили, разогнули
Воинам тугие луки
И сухими ремешками
Колчаны стянули!».
На севере за рекою
Дремлет озеро степное,
И вонючие туманы
Ползут над водою –
То сам Бог на Русь
Для князя
Путь обозначает –
Он к отцовскому престолу
Из степи чужой, далекой
Князя направляет.
Заря вечерняя потухла,
Князь Игорь спит,
А может нет,
Поля он в мыслях
Видит те,
Что привели его
К Донцу Большому;
Он длинный холм –
Шеломянь видит,
Донец он Малый
В мыслях представляет,
Так далеко текущий
От Каялы…
Но чу!
Овлур за рекою
Свистит коней в ночи –
Тем свистом он дает понять,
Что князю русскому
Из плена
Подошла пора бежать;
Стучит земля,
И зашумели травы,
Но неподвижны
Половецкие шатры;
Метнулся Игорь
Быстрым горностаем
К тростнику,
И белым селезнем он
Бросился в Каялу.
И реку в темноте
Он переплыл,
На быстрого коня взобрался
И серым волком поскакал
К излучине Донца;
К Шеломян-горе
С Овлуром он
Вночи помчался;
Он устремился соколом
Бесшумно сквозь туманы,
Гусей и лебедей пугал,
Когда за отроком
Аллюром гнал,
Когда князь соколом летел,
Волчонком отрок несся,
На себя росу
Студеную сбивая,
В той дикой скачке
Загнали беглецы всех
Лошадей ретивых.
Тут заговорил Донец:
«Князь Игорь!
Славы у тебя
Не так уж много,
Но к Кончаку
Есть у тебя
И ненависть и злоба –
Для Русской же земли
И то утеха».
Игорь-князь реке ответил:
«О, Донец, река степная!
Чести для тебя
Совсем немного,
Князя-беглеца скрывая,
Колыхать его на волнах,
Устилать траву
Ему густую
На дебристых
Берегах высоких;
Укрывать туманом теплым
Под шатром
Густых деревьев;
И стада пугливых уток
Стерегли к реке подходы,
Плавали на волнах чайки,
Соколы по ветру в небе
Над степью парили –
Все они от оков вражьих
Князя-беглеца
В пути хранили;
Ты, Донец, не так течешь,
Как речушка Стугна,
Медленно струятся воды
У ее верховья,
В устье резвою она бывает:
Лодки топит
С сильными гребцами
И бесследно их
В пучину тянет;
Поглотила Стугна
Молодого князя –
Князя Ростислава,
Его мать теперь горюет,
У Днепра в тени березы
По сыну льет слезы;
И от той печали
Цветы все увяли,
И трава от горя
Поникла, повяла,
А сама береза
К земле ветви низко,
Тоскуя по князю,
Белые склонила».
Чу! Сороки вот стрекочут –
То погоня следом:
Хан Кончак,
И с ним хан Гзак
За Игорем едут;
Когда Игорь и Овлур
В дебрях днем блуждали,
То вороны не шумели,
Сороки молчали,
Путь к реке лишь
Только дятлы
Стуком отмечали,
Да песнями веселыми
Птицы звонкие
Рассвет возвещали.
И сказал Гзак Кончаку:
«Сокол-то ведь наш летит
К своему гнездовью,
И его смогли б мы просто
Подстрелить стрелою острой».
Хан Кончак ответил Гзаку:
«Если он летит
К гнезду родному,
То его искать нам нужно
Красною девицею,
Чтоб в степи она запела
Дикой соколицею».
Поразмыслив, Гзак ответил:
«Если девицей его
Выманить нам попытаться,
То уйдет от нас тот сокол
Вместе с соколицею,
И жить будут
В степи нашей
Свободные птицы».
Горбун – Боян,
Наш песнотворец вещий,
Когда у князя Святослава
Он служил
И сочинял под гусли звонкие
Свои он песни,
То и об Игоре
Сложил он песню,
О неудавшемся
Степном походе;
В той же песне осудил он
Ольговичей время,
Вспомнил смутную
Годину Ярослава,
А потом в конце той песни
Сказал припевку такую:
«Тяжело тем, у кого
Нет головушки совсем,
Ну а телу еще хуже,
Если нет той головы
На обычном месте».
Вот и Русской
Всей земле
Плохо без Игоря – князя,
Без его дружины славной;
Стонут, плачут по мужьям
Жены овдовевшие…
Но встречает солнце в небе
Князя уцелевшего.
Аукают, поют, перекликаются
В густом лесу
Девицы красные –
Звенят у Киева их голоса,
Несутся над водой в леса
На левый берег
Русского Днепра;
По Беричеву подъему,
Что ведет от реки в город,
Едет Игорь в храм Софии,
Едет он к иконе Пирогощей,
К Богородице
Святой стремится;
Радостны и веселы
Жители столицы,
Шутят с князем без дружины,
Провожая его к храму
Киевской Софии.
Князьям старым и седым
Песнь уже пропета,
А тем другим – молодым
Песни еще нету.
Слава! Слава! Игорю
И сыну Владимиру!
Сильному и храброму
Всеволоду курскому!
Слава воинам, полкам,
Что легли по ковылям
В степях половецких,
Что дрались за христиан
С ордою неверных.
Слава! Слава всем князьям!
Дружине их слава!
Конец
г. Изюм
02.03.84 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий