«Во граде Киеве…»

Неизвестный автор «Слова о полку Игореве» очень хорошо знал тот участок Половецкой земли, по которой шли шесть русских полков во главе с князем Игорем.

Создается впечатление, что автор сам был участником этого похода в южные степи. Поэтическое описание природы в районе Торяни (у г. Славянска Донецкой области) подтверждает это; подтверждает и применяемая им «курская география», т.е. автор оперирует географическими названиями, которые могли возникнуть только у курян. Они хорошо знали чужие степи, т.к. часто ходили к половцам за добычей, грабя и разоряя их поселки…

Но автор «Слова» хорошо знал и столицу Киевской Руси Киев с его предместьями. Киев по разным поводам восемь раз упоминается в поэме, а пригороды — два-три раза. Это совсем не значит, что автор не упоминает другие районы Киева. Просто при переписывании поэмы названия эти попали в разряд «темнот»; северные переписчики, которые никогда, по-видимому, не бывали в своей столице, незнакомые названия искажали до неузнаваемости… Вот, к примеру, такие строки, где Киевский князь Святослав пересказывает свой сон: «…Всю нощь с вечера бусови врани возграяху у Плесеньска на болони беша дебрь Кияни и несошася ко синему
морю…».
(Перевод А.И. Мусина-Пушкина, 1800 г.)

«…Всю ночь с вечера серые вороны граями у Плесеньска, в предградьи стоял лес кияни, и понеслись они, вороны, к синему морю…».
(Перевод Д.С. Лихачева, 1955 г.)

В своем объяснении слова «у Плесеньска» Д.С. Лихачев предполагает: «Вряд ли здесь разумеется Плесеньск — город в Галицком княжестве; скорее всего это какая-то местность под Киевом…».

Эту «какую-то местность» мне удалось расшифровать с помощью палеографического анализа. Вот что получилось: «…Всю нощь бусови врани возграяху у Берестьева, на Подоли веща дебрь Кияня и несошася ко синему морю…», т.е.: «…Всю ночь с вечера серые вороны реяли у Берестова, на Подоле собирались в лесу киевском и улетали к синему морю…».

Здесь автор «Слова» называет район Киева — Берестово, где в церкви Спаса в 1157 году похоронен сын Владимира Мономаха — киевский князь Юрий Долгорукий, основавший в 1147 г. Москву.

Автор «Слова о полку Игореве» знал о существовании в Киеве Софийского собора; Белого города — цитадели киевских князей; Беричевого взвоза — крутого подъема от Днепра в город…

В самом конце поэмы автор, описывая приезд князя Игоря в Киев (после его бегства из половецкого плена), пишет: «…Игорь-князь в Руской земли; девицы поют на Дунаи, — вьются голоси чрез море до Киева…».
(Перевод А.И. Мусина-Пушкина, 1800 г.)

Хрестоматийный перевод Д.С. Лихачева 1955 г. ничем не отличается от предыдущего 1800 года.

В своем объяснении к этому сомнительному «Дунаю» академик Д.С. Лихачев пишет: «…В низовьях Дуная находились русские поселения…», «…Упоминанием о пении девиц на Дунае автор «Слова» подчеркивает радость по поводу возвращения Игоря в самых отдаленных уголках Руси, даже в тех, которые не входили в состав ее независимых княжеств…».

Уже дважды «Дунаю» не повезло в Путивле, когда в плаче Ярославны переписчики «увидели» Дунай в словах, далеких от названия реки: «на Дунаи» — напозно — в сумерках; «по Дунаеви» — по туманови — вдоль туманов…».

С киевским «Дунаем» случилось то же самое — переписчики на севере в южнорусском слове «гукають» увидели «Дунай».

Вот как выглядят эти строки после моей палеографической расшифровки: «…Игорь князь в Руской земли; девицы поють та гукають, веются голоси хребостове до Киева…», т.е.: «…Игорь князь на Русской земле; девицы поют и перекликаются, носятся их громкие голоса возле Киева…».

Таким образом, все стало на свое место: радость приезда в Киев князя Игоря отмечают киевляне. Об этом же и следующие строки, где автор будто бы сам его сопровождает по Киеву: «…Игорь едете по Боричеву ко святей богородице Пирогощей. Страны ради, гради весели…».
(перевод А.И. Мусина-Пушкина, 1800 г.)

Академик Д.С. Лихачев в 1955 году воспроизводит для хрестоматии эти строки так: «…Игорь едет по Боричеву ко святой богородице Пирогощей. Села рады, грады веселы…».

В своем пояснении к этим строкам он пишет, что Боричев взвоз — это подъем от днепровской пристани к центру Киева; что церковь Богородицы Пирогощей построена в 1136 году, а икона «Пирогощая» привезена в Киев из Константинополя…

Вот только академик оставил без объяснения, как ему удалось слово «страны» превратить в «села»?

После моей палеографической расшифровки описание киевского веселья выглядит так: «…Игорь едете по Боричеву ко святей богородице Пирогощей. Страны ради, гратии, весели», т.е.: «…Игорь едет по Боричеву (взвозу) к святой (иконе) Богородице Пирогощей. (Все) вокруг радостны, шутливы, веселы…».

Итак, на совести переписчиков «Слова о полку Игореве» остается: «Дунай», «море», «села», «города»…

На «счету» исследователей, изучавших «Слово», остаются неразгаданные «темноты», которые они без палеографической и побуквенной расшифровки пытаются объяснить, внедряясь в древнейшую историю и «сверхдальнюю» географию.

07.01.98 г.