«…з теми шумить…»

Очередная неточность в переводе А.И. Мусина-Пушкина породила на свет вопросительное предложение: «…Что ми шумить, что ми звенить — далече рано предо зорями..?».

Такой вопрос задает вроде бы сам автор «Слова о полку Игореве», рассказывая о третьем дне сражения русских полков с половецкой ордой. В этот день на рассвете князь Игорь попытался остановить побежавших с поля боя наемных ковуев; их бегство стало главной причиной поражения русских войск в этой битве.

Академик Д.С. Лихачев не долго «мудрил» над переводом этих строк и переписал их в свою хрестоматию 1955 года так: «…Что мне шумит, что мне звенит — издалека рано до зари?..».

После моей палеографической расшифровки оказалось, что автор поэмы не задавал сам себе таких вопросов, а просто рассказал то, что, возможно, сам видел и слышал на рассвете у соленого озера в Торяни: «…з теми шумить, з теми звенить — далече рано пред зорями. Игорь полкы заворочаеть; жаль бо ему мила брата Всеволода…», т.е.: «…Во тьме шумит, во тьме звенит задолго до утренних звезд — Игорь полки заворачивает: жаль ведь ему милого брата Всеволода…». Таким образом, «что ми шумить», «звенить» — это на южнорусском диалекте «з темноты». Академик, как всегда, не «обнаружил» украинизма, придумав слова «что мне».

 

 

 «…и домчеся со дружием…»

В «Слове о полку Игореве» неизвестный автор много рассказывает о походах и рейдах полоцкого князя Всеслава в соседние русские княжества и в половецкую степь. В статье «На Соленой везе Торяни» я пишу о том, что мной было обнаружено «зашифрованное» переписчиками новое географическое название — Соленая вежа.

После Соленой вежи Всеслав продолжил свои рыскания: «…Той клюками подпре ся о кони и скочи ко граду Киеву и дотчеся стружием злата стола киевскаго. Скочи от них лютым зверем во полуночи изо Белограда, обесися сине могле утроже вазни, с три кусы отвори врата Новуграду, расшибе славу Ярославу, скочи влоком до Немиги со Дудуток…».

Эта скачка князя Всеслава была неожиданной, как и все его походы, и после степей Торяни он очутился в 600 км к западу, возле Киева.

В этом отрывке оказалось столько «темнот», что после моей палеографической расшифровки деяния Всеслава выглядят совсем иначе и, главное, логичнее.

То, что приводилось выше, — это отрывок в переводе А.И. Мусина-Пушкина и его компаньонов и напечатано в первом издании «Слова» 1800 года. Такое обилие «темнот» в этом отрывке заставило академика Д.С. Лихачева в 1955 году прибегнуть к своему любимому методу: если много непонятностей в тексте «Слова» — то все списывать на сказочные образы из русского фольклора. В примечаниях к этому «затемненному» месту академик так насытил их сведениями из истории Киевской Руси XI века, что в данной статье нет смысла все пересказывать.

Но он приблизительно перевел затемненный текст этого отрывка. В переводе А.И. Мусина-Пушкина в этом месте он вообще трудно воспринимается читателями. Поэтому Д.С. Лихачев в своем переводе этого отрывка попытался построить, как ему казалось, рассказ в логической последовательности.

Вот этот перевод: «…Он хитростями оперся на коней и скакнул к городу Киеву и коснулся древком золотого престола киевского. Скакнул от них лютым зверем и в полночь из Белгорода, объятый синей мглой, добыл он счастье, и в три удара отворил ворота Новгорода, расшиб славу Ярославу, скакнул волком до Немиги с Дудуток…». В примечании академик делает такой вывод: «…преимущество (его перевода) по крайней мере (по сравнению с другими переводами — В.М.) в том, что он эстетически нейтрален и не дает новых сильных образов…». Да уж…, если можно так оценить перевод с моей точки расшифровок, то в переводе одни только «скачки», да «синяя мгла», о каких там «образах» говорить…

После моих палеографических расшифровок этот «скачково-мглистый» отрывок читается так: «…Той крюками подбреся о кони и скочи ко граду Кыеву и домчеся с дружием злата стола кыевьского. Скочи с теми жо лютым зверем во плоночи из Бела града свевися сизе могле. Удорже, вознзи стрикусы, отвори врата Новуграду — расшибе славу Ярославу. Скочи влоком до Немиги со тозде зрело…», т.е.: «…Он же, подкравшись, на конях, поскакал к городу Киеву и домчался с дружиной до золотого престола киевского. Кинулся (затем) с ними лютым зверем среди ночи из Белого города, рассеявшись в сизом тумане. По дороге, вонзив шпоры, отворил ворота Новгорода (Северского) — разбил (тем самым) славу Ярослава. (Потом) поскакал (оттуда) волком и на (реку) Немигу успел…».

Таким образом, какие-то «хитрости» (в переводе Д.С. Лихачева) превратились в обход («подкравшись к Киеву»), т.е., применив какой-то обходной путь к Киеву, Всеслав овладел золотым престолом. «Древко» — стружне, которым якобы кн. Всеволод коснулся (почему только «коснулся»?) киевского престола — так этого «стружия» в оригинале XII века вообще не было, а было «со дружием», т.е. «с дружиной» он захватывал киевский престол. «Изо Белаграда» — ошибся и здесь академик «из Белгорода»; «Белаграда» читается, как из «Белого города», т.е. из резиденции киевских князей, вроде современного Белого дома в США и в Москве; «удорже» Д.С. Лихачев перевел как «добыв счастья» — перевод надуманный, на самом же деле — это «по дороге»; «вознзи стрикуси» Д.С. Лихачев перевел и объяснил как «в три удара», а на самом деле «вознзи стрикуси» — это «вонзив шпоры» — здесь даже не понадобилась палеографическая расшифровка, а только словарь В.И. Даля. Словам «до Немиги со Дудуток» Д.С. Лихачев дает следующее толкование: «Немига небольшая река, на которой стоял Минск (сейчас этой реки нет)»; смысл слова «со Дудуток» он не знает, поэтому предполагает, что «это, по-видимому, местность под Новгородом».

В моем палеографическом прочтении «со Дудуток» — это «со тозде зрел» — «от того места», т.е. от Новгорода-Северского, где он разбил славу Ярослава, он успел на Немигу под Минском. На Немиге Всеслав в битве с тремя князьями Изяславом, Всеволодом и Святославом потерпел поражение, т.е. они отомстили ему за своего отца Ярослава, славу которого расшиб он
тем, что открыл ворота (захватил) Новгород-Северский.

После большого количества палеографических и словарных старорусских расшифровок «сизая мгла» в этом непонятном отрывке из «Слова о полку Игореве» исчезла, уступив место логике и истории событий в Киевской Руси во второй половине XI века.

07.08.98 г.