«…Ярославна тамо плачеть…»

«В то время Святославич Игорь, внук Олегов, поеха из Новгорода месяца апреля в 23 день, во вторник, поймя со собою брата Всеволода ис Трубецка, и Святослава Ольговича сыновця своего из Рыльска, и Владимира сына своего ис Путивля…».

Так написано в Ипатьевской летописи о похода кн. Игоря в половецкую степь весной 1185 года.

При описании этого похода упоминаются названия четырех рек, которые существуют и теперь: «…И то рек перебреде Донец», «…И тако прииде ко Осколу…», «…И оттуда поидоша к Сальнице…» (совр. р. Сухой Изюмец), «…Перееди на ону сторону Тора…» (совр. р. Казенный Торец).

Упоминание этих географических объектов говорит о том, что русские полки пошли вдоль рек, которые относятся к речному бассейну Дона…

Но вот в «Слове о полку Игореве», в плаче Яровлавны*, жены князя Игоря, появляется совсем другой речной бассейн: «…На Дунаи Ярославнын глас ся слышить, зегзицею незнаема рано кычеть: «Полечу, - рече, - зегзицею по Дунаеви, омочу бебрян рукав в Каяле реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцем его теле…».

Прежде всего, Ярославна хорошо знала, куда ее муж отправлялся в поход. Когда она получила известие, что русские полки разбиты у соленых озер на берегу Каялы, а сам Игорь оказался в плену (известие это она получила из уст тех 15 человек, которые ускользнули от половецких арканов и вернулись на родину), она из Новгород-Северска переезжает в Путивль, т.е. ближе к Дону и Каяле. Город Путивль и теперь стоит на берегу реки Сейм — притоке Днепра…

Из первых двух строк плача Ярославны можно подумать, что и город Путивль, и крепостная стена, на которой она плакала, находятся не в современной Сумской области, а в Румынии — на Дунае, т.е. далеко на западе…

Улетая мысленно в Половецкую степь, Ярославна видела ту реку Каялу, которая и теперь течет в современной Донецкой области возле г. Славянска… Если бы она «улетела» на Дунай, то там нет и не было реки Каялы, а вот ее переезд ближе к Половецкой степи свидетельствует о том, что «Дунай» тут лишний…

Выходит, что в этом отрывке поэмы существует явная географическая неувязка, а точнее одно из «темных мест», которых в «Слове» очень много. Появились «темноты» в тексте поэмы после многократного ее переписывания любителями нецерковного чтения в XIII-XV вв…

Рассуждая логически, украинский поэт Т.Г. Шевченко не согласился с этой географической ошибкой. В 1860 году он перевел на украинский язык плач Ярославны, направив ее мысль в нужном направлении — на Каялу: «…Полечу, - каже, - зегзицею, тією чайкою — вдовицею, та понад Доном полечу, рукав бобровий омочу в ріці Каялі. І на тілі, на княжім білім помарнілім тілі, омию кров суху, отру глибокії, тяжкії рани…».

Некоторые исследователи поэмы утверждают, что «Дунай», в плаче Ярославны — это не название реки, что оно (слово) имеет эпическое, песенное значение.

Другие исследователи, отбросив точные летописные сведения о маршруте похода Игоря в бассейн Дона, принялись искать место битвы в бассейне Днепра, т.к. в своем плаче Ярославна обращается к Днепру Омутичу (не Словутичу)** — реке могучей, способной «пробить каменные горы сквозь землю Половецкую…»

Уже была осень (октябрь или ноябрь), когда князь Игорь решился бежать из половецкого плена; над Тором и Донцом клубились осенние туманы, появились перелетные гуси и лебеди (Игорь с Овлуром распугивали их, когда пробирались по прирусловым лесам Донца к границе Киевской Руси). Об осени говорит и неизвестный автор «Слова», обращаясь «заочно» к князю: «…Неужели, Игорь, дни короче стали, а с деревьев желтых по степным дубравам засохшие листья на землю слетают?» (литературный перевод автора статьи).

На Сейме, где плакала Ярославна, осенние приметы были еще ярче, т.к. Путивль на 300 км севернее Каялы.

С помощью побуквенной палеографической расшифровки двух «Дунаев» в плаче Ярославны мне удалось установить, что «На Дунаи» — это искаженное старорусское слово «напоздно» — поздним вечером, в сумерках, а «по Дунаеви» — искаженное писцами южнорусское «по туманови».

Таким образом, этот отрывок в плаче можно прочесть более правдоподобно: «…Напознаи (на Дунаи) Ярославнын глас ся слышит, зегзицею незнаеме тамо кычеть: «Полечю — рече — зегзицею по туманови (по Дунаеви), омочу веврян (дебрян) рукав в Каяле — реце, утру князю кровавые его раны на жестоцем его теле…».

На современном русском языке это звучит так: «В сумерках Ярославны голос слышится, кукушкой сиротливой там (она) кричит: Полечу, - говорит, - кукушкой сквозь туман, окуну веверовый *** рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на огрубевшем его теле».

Все стало на свое место: и летописная река Каяла, и осенние картинки из «Слова о полку Игореве», а Дунай… Дунай пусть останется на совести древних переписчиков поэмы.

Весь плач Яровлавны состоит из четырех отдельных частей: первая — ее обращение к «загадочному» Дунаю; вторая — обращение к ветру, который помогает лететь половецким стрелам в сторону воинов Игоря; третья — обращение к Днепру Омутичу (Словутичу); четвертая — обращение к яркому и жаркому солнцу, которое беспощадно жжет воинов, одетых в железные кольчуги и шлемы…

Вначале 2,3,4-го отрывков всплывает еще одна «темнота». «Ярославна рано плачет в Путивле на забороле аркучи…», т.е.: «…в Путивле на городской стене, приговаривая…».

Из первого отрывка видно, что Ярославна выходила «напоздно» — поздним вечером, в сумерках. В трех других отрывках указано, что это происходило (плач) рано-утром.

Из-за дефектов небрежного начертания переписчиками букв «Т» и «М» (в предыдущей копии) следующий любитель чтения прочел и написал их как «Р» и «Н». Так получалась «темнота» «рано» и исчезло слово «тамо».

«Ярославна тамо плачеть в Путивле на забрале, аркучи…» — вот так выглядели эти начальные строки в 3-х отрывках плача Ярославна в первотексте XII века, т.е. «Ярославна там плачет в Путивле на городской стене, приговаривая…».

__________________

Ярославна* — жена кн. Игоря Ефросинья, дочь Ярослава Владимировича Осмомысла, князя галичского княжества.

Словутич — Днепр**. Это «отчество» река получила после появления «Слова о полку Игореве». При переписывании поэмы писцы исказили «омутич» (река с обилием омутов в ее русле) в «словутич», которое теперь прочно вошло в обиход.

Веверовый рукав*** — веверица, пушистый зверек — ласочка, горностай или белка. Бобровый мех жесткий и не годится для утирания ран.